Верблюд у Айтматова – создание величественное. Не просто какой-то избитый образ корабля пустыни, а преисполненный собственного достоинства хозяин бескрайности. Недаром, говорят, бедуины раз в месяц обязательно бьют своих верблюдов палками – чтобы не забывали, кто тут главный.

На главную          Рассказы     Статьи        Стихи          Фотоальбом

 

Впервые верблюда вблизи я увидел, приехав на забытый Буддой полустанок в Гоби, где укладывали путь бойцы нашего батальона. Поезд несуетливо растворился в дрожащем от жары воздухе, и во всей вселенной остались только я и несколько верблюдов. Узловатые, угловатые, с рахитичными коленями и торчащими во все стороны клоками грязной шерсти  возвышались они надо мной, как сказочные исполины, этакие плешивые высочества, неспешно что-то пережевывая и глядя куда-то далеко, поверх меня, в неведомую даль.  Но я-то знал, что спокойствие их и отстраненность – весьма обманчивы. Меня перед командировкой уже успели напугать, что животные эти бывают злыми и даже свирепыми, а силы им, чтобы покалечить не понравившегося  человека, не занимать.

По счастью, неназначенная та встреча прошла спокойно. Верблюды совсем не заинтересовались моей скромной персоной и грациозно удалились прочь. Я же, глядя им вслед, подумал, как здорово, наверное, было бы промчаться  на верблюде по глади пустыни, чуть ли не с трехметровой высоты обозревая пространства. И чтобы ветер в лицо, и чтобы пыль столбом. Скорость и неудержимая мощь, лошадиных сил под горбом, как у «Феррари» под капотом!..

Кстати сказать, подобные мысли посещали, наверное, всех, кто впервые приезжал сюда на трассу. И потому поездки на верблюдах были здесь любимым развлечением, тем более, что других развлечений в пустыне практически и не было. Трассовые старожилы с радостными улыбками сводили пожелавшего покататься новичка с местными монголами. Те с такой же радостью позволяли опробовать в действии свои транспортные средства. Верблюд терпеливо разрешал себя оседлать, потом не спеша делал пару кругов вокруг юрты. Удовольствие от поездки, прямо скажем, было сомнительным. С непривычки сидеть на горбатой спине весьма непросто, того и гляди, свалишься. Поэтому вскоре разочарованный ездок решал остановить верблюда и тянул за поводья. И тут он вдруг понимал, отчего были радостными все – от сослуживцев до монголов. Шоу, оказывается, только начиналось!  Ибо верблюд – не лошадь, и управлять им надо совсем по-другому.

Животное с легкостью «набирало обороты» и мчалось прочь, едва касаясь своими тяжеленными копытами земли. Несчастный судорожно вцеплялся в лохмотья шерсти и в панике тянул поводья на себя. Но чем сильнее он это делал, тем стремительнее мчался верблюд. Горбы мотаются вправо-влево, норовя сбросить незадачливого всадника, встречный ветер выбивает слезы из глаз и слюни изо  рта, адреналин в крови зашкаливает круче, чем на американских горках. Кончалось все тем, что повеселившиеся монголы, наконец, догоняли на верблюдах бедолагу и помогали остановить животное. Уходил горе-ездок в расположение части на подкашивающихся, дрожащих в коленях ногах. Впрочем, разве не острых ощущений жаждал он, когда мечтал покататься на корабле пустыни?